В жизни художественного руководителя московского театра «Школа современной пьесы» Иосифа Райхельгауза в последнее время произошел ряд больших событий: его коллектив въехал в отреставрированное здание на Неглинной улице, ожидается премьера нового спектакля на животрепещущую тему, а у него самого вышла книга-учебник по режиссуре. Обо всем этом и многом другом и состоялся разговор «СП» с юбиляром, впрочем, об этом жизненном рубеже сам худрук театра вспоминать не любит…
«СП»: — Иосиф Леонидович, некоторое время назад вы обосновались в новом отреставрированном здании театра. Расскажите немного про это историческое здание, у которого большая история.
— Мы обосновались здесь 33 года назад. И с тех пор живём в этом замечательном доме. В этом доме многократно бывали великие люди русской культуры. Это был такой аналог нынешним домам творчества — домам актера, композитора, литератора. Вот здесь всё это было вместе.
Естественно, как сегодня в каждом из таких домов, в центре был ресторан, которым владел Люсьен Оливье — человек, прославивший своё имя созданием салата оливье, до недавнего времени называвшимся русским салатом. Но сейчас его, видимо, в других странах переименуют, как и все русское. Может, это будет украинский салат, представляете? Но если отбросить шутки в сторону, то в доме было огромное количество встреч и событий.
Здесь была свадьба Чайковского. А вот у этого камина, что за нашей спиной, у Чехова с Сувориным состоялся диалог об издании первого собрания сочинений. И здесь Достоевский — буквально в 10 метрах отсюда, в другом зале, — произнёс свою знаменитую речь на открытии памятника Пушкину. В этом доме профессура Московского университета праздновала Татьянин день. И для нашего театра большое счастье находиться здесь.
«СП»: — Вы сказали, что сейчас в мире идет отмена русской культуры. В недавнем интервью вы сказали, что русская культура это одно из явлений, которыми мы можем по-настоящему гордиться. Как не допустить того, чтобы русская культура сейчас отменённой?
— Мы, конечно, не можем указывать, но она выживет, будет развиваться дальше и преодолеет все. Мне уже немало лет, но такое сложное время впервые переживаю. Я многое видел, многое осознавал. Я с чем-то был не согласен, с чем-то согласен, за что-то активно боролся. Не всегда мои впечатления и понимания совпадали с государственными или человеческими.
Например, когда слышу о том, что 1990-е годы — проклятые, тяжёлые, бандитские, такие-сякие. А для меня это были счастливейшие годы. Думаю, что многие со мной не согласятся. Но тогда театры открывались, а сегодня закрываются. Вот это не просто там государственная работа, где ты должен отбывать, а должен творить, тогда будешь получать деньги за свою работу, отзывы на нее.
Нельзя заставить себя любить. Чтобы наша культура оставалась глобальной, ведущей культурой в мире, она должна быть нужна миру. Если мы это осознаём, то должны этим заниматься. Я очень много лет вместе с нашим театром, а до этого с театром «Современник», Театром на Таганке, многократно участвовал в международных фестивалях. И русский театр чаще всего демонстрировал, высочайший класс.
Мы не должны никого пугать, никого бояться, но если мы хотим, чтобы нас уважали — должны уважать тех, с кем хотим разговаривать. Если нам Европа интересна, великая французская культура, великая немецкая культура, страшно сказать, но великая американская культура, то с нами будут разговаривать как с равными. Нам не нужно на коленях перед ними стоять, ни сверху вниз общаться. Мир маленький, он хрупок. И в том, что сегодня случилось, я не ищу ни правых, ни виноватых.
Я на Украине много раз бывал и много раз им очень резко говорил, что думаю. Для меня их борьба с русским языком — это безобразие. Это составление списков… Но то, что случилось сегодня — для меня это на грани катастрофы. Огромное количество выдающихся деятелей русской культуры уехали — для меня это огромная беда. Я бы не торопился кричать, что они нам не нужны. Я бы советовал всё-таки подумать, как сделать, чтобы мы были вместе.
«СП»: — Сейчас у нас непростое время, все чувствуют очень сильную тревогу на фоне происходящих событий. В этих условиях насколько нужен людям театр, когда происходит такое?
— Как ни странно, нужен. Мы никогда не жалуемся на отсутствие зрительского интереса, но у нас вдруг резко за эти два месяца увеличился спрос на билеты, вырос интерес к театру, поднялось внимание со стороны зрителей. Когда человеку тяжело, ему нездоровится — при насморке, кашле, скажем — он идет к врачу. А здесь куда он должен идти, когда у него внутренние сомнения, ощущение нестабильности? Я определённо знаю два места — храм и театр. И очень многие идут в театр. Некоторые и в храм идут, но мне театр гораздо ближе.
«СП»: — Как раз у вас выходит премьерный спектакль «Ангелы вышли покурить», где вы, похоже, решили совместить театр и храм.
— Знаете, я никогда не ставил такой задачи. Я поставил за свою жизнь более 100 спектаклей, снял много телевизионных фильмов, очень много чего делал. В них много раз была тема войны, другие современные темы. Но никогда не было пьесы, в которой действие происходило бы рядом с монастырём и действующие лица уходили бы в монастырь, приходили из монастыря. Среди героев не было настоятеля, матушки, послушниц, монахов. Но теперь они появятся.
Это очень интересная пьеса замечательного драматурга Олега Маслова. Это уже вторая его пьеса в нашем театре, не так давно год тому назад мы выпустили спектакль «Бешеный хворост», который уже получил широкое признание. В нем играет замечательные Татьяна Васильева, Татьяна Веденеева, другие наши артисты. И вот автор принёс нам новую пьесу, в которой действие происходит на территории женского монастыря. Очень интересные события, персонажи и премьера уже совсем скоро — 14 -15 мая.
«СП»: — Вы еще написали, что эта пьеса будет интересна и атеистам. Почему?
— Я атеист, например, но не совсем — агностик. Отношусь к религиозной православной символике как к великой литературе, великой иконописи, музыке. Но не доказанному варианту оправдания или осмысления нашей жизни, скажу так. Я думаю, все намного сложнее. Поэтому мне интересно вместе с автором этой пьесы, персонажами и сюжетом не то, чтобы разобраться в этом, но хотя бы поставить на обсуждение.
Я, конечно же, не раз с артистами ездил в монастырь, мы пригласили настоятеля одного из подмосковных храмов — отца Николая — консультировать нас. Это не поверхностная работа, надеюсь, что достаточно глубокая и серьёзная. Я предельно уважительно отношусь к человеку, который искренне верит в Иисуса Христа, и во всё, что его окружает. Также для меня предельно уважителен человек и зритель, считающий, что это, к сожалению, не доказано.
«СП»: — Вернемся к русской культуре. Школа Станиславского — это тоже часть русской культуры, которую ценят во всём мире. По ней занимаются студенты театральных факультетов во всем мире, а вы недавно выпустили книгу «Во всём виноват режиссер», называемой учебным пособием. Утверждают, что впервые за долгое время появился учебник по режиссуре.
— Да, об этом написал в предисловии к этой книге ректор ГИТИСа Григорий Анатольевич Заславский. Он отметил, что очень много лет не было учебника, в котором были бы сведены доказательства необходимости, объяснения и подробная трактовка технологии системы Станиславского.
Я больше 40 лет преподаю в ГИТИСе, десять лет преподавал во ВГИКе, во многих университетах мира, в Америке много преподавал. И понимаю, что студентам нужен учебник, им нужно точно раскладывать каждое понятие системы Станиславского. Для этого я и собрал увесистый том в несколько сотен страниц с иллюстрациями и подробным анализом системы Станиславского.
«СП»: — А вы приверженец системы Станиславского, а не Михаила Чехова?
— У Михаила Чехова нет системы. Это одно из заблуждений. Дело в том, что такая мощная технологическая система — завершённая, ясная, действующая в XX и XXI веках — существует только в изложении Станиславского. Все остальные развивают эту систему, либо дополняют, а то и пытаются ниспровергнуть.
Есть замечательные педагогические законы, которые оставили Михаил Чехов, Евгений Вахтангов, Всеволод Мейерхольд, выдающийся педагог Николай Демидов. Мы учились у Анатолия Васильевича Эфроса, Георгия Александровича Товстоногова, Юрия Петровича Любимова, есть мой товарищ и однокурсник Анатолий Александрович Васильев — они все эту систему мотивируют, дополняют, объясняют, но, однако, нет никакого другого учения, иной другой системы.
«СП»: — В мире?
— Конечно. Есть театр представления, театр импровизации. Они разные, но мощнейший театр мира — это русский психологический театр. И поэтому все артисты Голливуда, извините, играют по школе русского психологического театра. Тот самый Михаил Чехов, о котором вы говорите, уехал на гастроли в Америку, там остался, открыл школы, выучил многих педагогов, педагоги стали учить артистов. Вся голливудская школа — это такая, через поколение, школа Станиславского, конечно же, не только она.
«СП»: — А ваша книга — она продаётся широким тиражом, или она выпущена только для вузов?
— Она издана в замечательном издательстве ГИТИС и есть в крупнейших магазинах — скажем, «Библио-глобусе» на Арбате, где, правда, стоит очень дорого. А в ГИТИСе ее цена значительно ниже. В одном из магазинов она даже стоит в лидерах продаж, чему я очень рад. Это очень серьезная книга, я несколько десятилетий этим занимался. В процессе преподавания собирал упражнения, разные задания для своих студентов. Потом их обрабатывал, комментировал и включил в книгу.
«СП»: — Вы поедете по городам с презентациями?
— Да. У нас должна быть презентация книги в Ярославском театральном институте, надеюсь, состоится в Воронеже. Недавно была во Владимире, в других русских городах. Куда зовут, туда с удовольствием едем вместе с ректором ГИТИСа Григорием Заславским. Мы с удовольствием общаемся со студентами, где бы они ни учились.
«СП»: — Недавно у вас проходили экзамены. Сейчас, к сожалению, из жизни уходит плеяда старых советских актёров. Как вы можете сравнить нынешнее молодое поколение с уходящим. Чем они отличаются?
— Они отличаются талантом, молодостью и перспективой. Молодые всегда, как бы прекрасно ни относиться к старикам, всегда правы. Есть стихотворение нашего великого русского поэта Тютчева: «Когда дряхлеющие силы/ Нам начинают изменять/ И мы должны, как старожилы/ Пришельцам новым место дать/… От чувства горького сознанья/ Что нас поток уж не несет/ И что другие есть призванья/ Другие вызваны вперед…» Кто хочет — пусть дочитает до конца, Тютчев всё сформулировал.
«СП»: — Сложно руководить таким большим театром, огромным количеством людей? И как вам удаётся соблюдать какую-то демократию, или её нет, а вы такой авторитарный руководитель?
— Мне довольно просто, потому что здесь весь театр — прежде всего труппа, прежде всего артисты, — это мои ученики, которые за эти тридцать с лишним лет сюда пришли. Я с каждой мастерской каждые 4−5 лет одного-двух артистов здесь оставляю, это касается и режиссёра.
Почти в каждой мастерской мой самый сильный студент ставит здесь дипломный спектакль, а иногда и два студента. А кроме того здесь работают мои друзья, люди, с которыми я связан десятилетиями — Саша Галибин, Татьяна Васильева, Ирина Алфёрова, Елена Санаева, которая, к счастью, только что получила звание народной артистки. Танечка Веденеева, с которой мы вместе учились в ГИТИСе. И мой товарищ Юра Чернов. Здесь 11 народных артистов, это всё мои друзья и ученики, поэтому если я захочу что-то — говорю, будет так и только так. Но дверь моего кабинета всегда открыта — ко мне можно прийти сказать, предложить попросить. И если это предложение интересное, то я его осуществляю.
Здесь всё время занимаются студенты, постоянно делаются какие-то работы. Кроме спектаклей проходят вечера поэзии и песни. Вот 9 мая был день Булата Окуджавы. Здесь кипит жизнь, как в хорошем доме, где есть старики, среднее поколение родителей, дети и внуки — это всё нормально. Здесь, слава богу театр, достаточно живой.
«СП»: — Многих зрителей интересует вопрос, любой ли актёр может стать режиссёром?
— Нет, далеко не каждый. Это разные профессии. Это примерно, как есть очень хороший повар, а есть директор ресторана.
«СП»: — Хорошая аналогия.
— Или есть архитектор, он проектирует все это здание. А есть какой-нибудь выдающийся мастер, который может сложить этот камин. А есть, кто может это все покрасить. Но может ли каменщик вдруг стать архитектором? Может, он для этого должен окончить архитектурный институт, изучить историю архитектуры, много чего сделать. Но если он хороший каменщик, это не значит, что он будет хорошим архитектором. Здесь то же самое. Это совершенно разные профессии.
«СП»: — Еще вы говорили, что не набираете слишком молодых на свой курс.
— Да, я беру взрослых — и режиссёров, и студентов- артистов сознательно взрослых.
«СП»: — Это важно — иметь жизненный багаж?
— Да, для меня важно, чтобы у человека было образование. Я очень люблю врачей, строителей, учёных. Я из прошлого выпуска, о чем я уже не раз говорил, оставил в театре трёх студентов, окончивших мою мастерскую актёрскую группу. У них до ГИТИСа было инженерно-строительное образование.
«СП»: — У вас скоро будет юбилей — 75 лет. Иногда перед своим днем рождения подводит какие-то итоги, может быть, какие-то цели ставит на будущее. У вас нет такой традиции? Или вы считаете это странным занятием?
— Нет, я считаю, что итоги надо подводить перед неминуемой смертью. У меня была такая ситуация лет пять тому назад, когда мне объявили, что я умру через полтора-два месяца, болезнь была тяжёлая. Я так и думал об этом спокойно, а потом нашелся гениальный врач, который вылечил меня. Поэтому я ничего не подвожу.
Вот, может, уволят меня, я буду сидеть на берегу моря или в тюрьме, или где-нибудь, не важно, и буду обдумывать жизнь. Тогда, возможно, подведу итоги. Юбилеи не люблю, потому что старый. И когда слышу об этом, как-то неловко.
«СП»: — Прошу прощения.
— Мне не нравится, но это ваше право. Хотелось бы всё-таки ещё раз акцентировать внимание на молодом поколении актёров, режиссёров. Потому что вы упомянули что, мол, ушла величайшая плеяда советских профессиональных актёров старой школы, а сейчас приходят либо без опыта, либо не очень…
Разные приходят. К счастью русский театр во всех проявлениях очень талантлив, надо только создать талантам условия наибольшего благоприятствования — чтобы им хотелось работать, а не выезжать и сбегать. Ничего больше. Всё остальное у нас есть, у нас очень талантливая страна и очень талантливые люди.
Их надо беречь и в культуре, и в науке, и в медицине, и в образовании, и во всех областях, в экономике. Вот я, как руководитель театра, должен заботиться о своих сотрудниках — артистах, костюмерах, гримёрах, монтировщиках, осветителях. Вот так же руководители страны должны заботиться о нас, о своем народе. А народ замечательный. Я в этом уверен.
